— Не могли бы вы рассказать об истории создания ассоциации "Франко-Российский диалог"?

— Наша ассоциация была образована в 2004 году при активной поддержке тогдашнего посла России во Франции Александра Авдеева, впоследствии министра культуры РФ. Свое "добро" дали тогдашние президенты Франции и России — Жак Ширак и Владимир Путин. И на протяжении 12 лет мы делаем все от нас зависящее, чтобы диалог между нашими странами продолжался и углублялся, несмотря на действия французских политиков, которые в последние годы стали вести себя откровенно русофобски, в основном, из-за событий, связанных, в первую очередь, с Крымом.

— Не так давно в Крыму побывала французская делегация, которую возглавлял бывший министр в правительстве Николя Саркози, а ныне депутат Тьерри Мариани.

— Тьери Мариани — сопрезидент нашей ассоциации с французской стороны. Мариани уже несколько раз приезжал в Россию с группами французских парламентариев, причем делали они это вопреки мнению французской власти. И две такие делегации посетили Крым. Это тоже, косвенно, одна из задач нашей ассоциации — содействовать тому, чтобы во французском обществе складывалась объективная картина о России. За Крым нам, конечно, перепало от украинской власти, но мы это расцениваем как плохой анекдот. Французская власть нашу позицию не разделяет, но это проявление гражданской свободы, мы свободны в своих оценках. Я и сам уже четыре раза побывал в российском Крыму.

Франция — не Украина, здесь каждый имеет право на выражение своего мнения. У нас в Париже, например, уже два раза выступал с лекциями депутат Госдумы Алексей Пушков, рассказывал об Украине и Крыме: в самом начале, когда все там случилось, а затем год спустя. На одну из этих встреч пришел представитель французского МИДа и попытался сорвать лекцию. Это закончилось тем, что мы, руководители ассоциации, напрямую заявили ему: "Или ведите себя подобающим образом, или покиньте помещение". Я уже был готов просто-напросто выставить его за порог, мои коллеги тоже. Мидовец тут же успокоился, и мы ему объяснили: "Мы — ассоциация "Франко-Российский диалог", и для диалога мы пригласили гостя из России, который на замечательном французском языке намерен разъяснить французам позицию России по Украине, Крыму. Если у вас будут вопросы, вы можете задать их нашему гостю. Но после его доклада". Что, собственно, потом он и сделал.

— Как говорят в России, "дурной пример заразителен". Следом за французскими депутатами, в Крым засобирались и итальянские парламентарии. Сказали: "Почему французы могут ездить в Крым, а мы не можем? Тоже будем ездить".

— Кстати, и японцы туда приезжали. Но первый толчок все-же дали французы.

— Не так давно появилась статистика, что за время, прошедшее с момента возвращения Крыма в состав России его негласно посетили около 70 судов из Западной Европы, правда под чужим флагом. То есть торговля продолжалась, нельзя заставить людей, живущих рядом, не торговать друг с другом. "Франко-Российский диалог" среди прочего тоже не обходит стороной тему экономического сотрудничества между нашими странами?

— Естественно. Мы тесно сотрудничаем с Торговой палатой региона Парижа Иль-де-Франс, проводим общие мероприятия. Недавно к нам приезжали представители столичного правительства, мэр Москвы Сергей Собянин, мы помогали в организации деловых встреч, потому что у нас налажены хорошие контакты с Торговой палатой Франции. Дружим мы и с Франко-Российской торговой палатой, которая находится здесь, в Москве. В общем, мы всячески стараемся постоянно способствовать развитию наших экономических, культурных и, как теперь оказалось, политических связей. В прошлом году мы помогли мэрии 16-го округа Парижа провести "Дни России" в мэрии Парижа. На четыре дня мэрия превратилась в Россию: там проходили концерты, выставки, конференции.

— Коль скоро мы заговорили о Париже, хочу спросить вас о православном храме, который вырос на берегу Сены недалеко от Эйфелевой башни. Кому-то он нравится, кому-то нет. А как вы к нему относитесь?

— Так получилось, что я был членом жюри, которое отбирало проект. Откровенно скажу, что я сам голосовал за другой проект. Он, безусловно, имеет свои особенности, я бы сказал, что в нем чувствуется стиль XXI века. Кому-то это нравится, а кто-то больше склоняется к традиционной храмовой архитектуре. Для меня самое важное, чтобы в центре Парижа появился русский православный храм, а пять его куполов дают людям некоторое представление о России.

А между прочим, когда шел тендер, на этом месте могла быть построена мечеть. Самое удивительное, что мэр округа, где находится духовно-культурный центр и при нем православный храм, — женщина-марокканка. Когда было освящение первого камня, ее пригласили, она выступила и в своей речи, к нашему удивлению, сказала: "Как замечательно, что здесь будет русский православный храм, а могла бы быть мечеть".

— Известный французский писатель и политолог Иван Бло как-то в беседе со мной сказал, что его настолько притянула к себе православная культура, что он едва не сменил веру: удержали его от этого только длинные песнопения на старославянском…

— И семья тоже, она у него традиционная, верующая, католическая. Сказали: "Если будешь переходить, ты нас всех подставишь". Но он действительно очень близок к православному мышлению. Я, кстати, на Пасху пригласил его на Пасхальную вечерню, которая у нас традиционно служится в нашем приходе. Он пришел со всей семьей и был очень доволен. Служба проходила в храме Равноапостольных Константина и Елены. Он, к слову, был построен Трубецкими в 1924 году и назван в память Константина Трубецкого, который погиб в последние дни Гражданской войны в боях на Перекопе.

— Вам не кажется, что с уходом из жизни эмигрантов первой волны, их детей уходит в прошлое и "русская Франция"? Или их дети, а может быть, и внуки по-прежнему чувствуют свою сопринадлежность России?

— Я вовсе не считаю себя кем-то из "последних могикан". Я лично всегда считал себя русским, потому что отец мне всегда внушал: "Ты родился во Франции, Франция — твоя родина, место рождения, но твое Отечество — Россия".

Богатство русского языка! Родина, Отечество, а по-французски есть слово "патри", — и все. Осознание этого приходит с возрастом. Придет оно и к представителям молодого поколения. Что же до моих детей, то два моих сына живут в России и обратно во Францию возвращаться не собираются. Один женился, уже есть ребенок. Второй только что закончил учебу. Работает в большой компании по недвижимости.

— Можно сказать, что род Трубецких вновь укореняется на земле пращуров.

— Нам всегда внушали идею, что когда-нибудь потомки всех эмигрантов послужат России. Я об этом, кстати, сказал премьер-министру Медведеву во время нашей последней встречи. И в это я верю.

Единственное, что сейчас нас, нашу российскую диаспору, потомков первой волны эмиграции, немного волнует, так это то, как Россия будет воспринимать столетнюю дату рокового 1917 года. Я тоже сказал премьер-министру, что это надо делать с тактом, чтобы не произошел какой-нибудь никому не нужный раскол.

Меня очень радует, что в России реставрируют и передают Церкви храмы, строят новые. Бердяев говорил, что есть миссия русской идеи, которая состоит, в том числе, в защите духовности. Кстати, русофобская Франция очень плохо воспринимает, когда я им говорю, что за последние 25 лет в России построено 25 тысяч церквей — это три церкви в день. На Западе этого не понимают, потому что люди там постепенно отказываются от своих глубинных корней. Ведь можно быть верующим, можно быть неверующим, но я знаю много неверующих людей, которые считают, что существование церкви — это залог христианской культуры, которая, в целом, построила Европу.

А кроме того, Россия, несмотря на свои особенности, — межконфессиональная страна, и в этом отношении она пример для Европы. Но право быть великой, многоконфессиональной, мудрой страной Россия зарабатывала столетиями, его не дают по щелчку пальцев. И постижение ее опыта не дипломатический обмен любезностями перед камерой, для этого необходим живой, откровенный диалог.

Беседовал Александр Артамонов
К публикации подготовил Сергей Валентинов
Pravda.ru